Кисонька прослушала Старшую и Младшую Эдды и ща все расскажет.

Если вы только планируете знакомство с североевропейским преданием, лучше начать с Младшей Эдды. Она написана так, чтобы было понятно, тогда как Старшая - чтоб было красиво, и шанс не всечь ктовсеэтилюди и четутпроисходит в Старшей Эдде больше.

А теперь по личным впечатлениям.

Младшая Эдда

читать дальшеПрелесть что такое. Некоторые вещи настолько прелестны, что я их сейчас даже перескажу. Она написана в христианское время, и автор отмечает, что христианам не следует верить в языческих богов, иначе нежели тут сказано. А сказано так: всего в мире есть три материка. На юге Африка, там жарко, на западе Европа, там холодно, на востоке Азия, там заебись. И климат топчик, и земли богатые, и люди там живут красивые и мудрые, а не как вы. И вот из этой Азии и пришли на север Европы так называемые асы, научили местных всему, что знают, и установили свои законы. Обоснуй божественного уровня, как по мне.

Второе предание, которое меня поразило - это история путешествия Тора с пацанами к великану по имени Утгарда-Локи. Тор, Локи и двое слуг Тора приходят в гости к великанам, чтобы... чтобы... повыебываться, я полагаю. Хозяин предлагает им несколько состязаний, в которых гости показывают весьма посредственный результат. Не полное дно, но так, на троечку. Тор получает страшный удар по самооценке, он-то думал, что ебать как крут, а выяснилось, что не очень. Прощаясь наутро с хозяином, он говорит, мол, вы теперь, верно, будете смеяться над нами и считать нас ничтожными хвастунами. А хозяин отвечает: мы теперь вас будем бояться шописец. Ибо я обманул ваши глаза, и вы состязались вовсе не с теми, с кем думали.

Так, Локи состязался в прожорливости. Ему и сопернику поставили корыто с мясом, и они встретились посередине корыта. Локи дочиста обглодал кости, но соперник съел и мясо, и кости, и само корыто. Ибо соперник его был огонь.

Быстроногий слуга Тора проиграл бегуну из Утгарда, но то был не бегун, а мысль хозяина, и никто не смог бы обогнать ее.

Наконец, Тор, не смогший осушить в три глотка большой рог, пил не из рога, а из моря, и то, что он сумел отпить так, чтобы это сделалось заметно - дело почти невероятное. Хозяйская кошка, которую Тор пытался поднять и заставил оторвать от пола лишь одну лапу - не кошка на самом деле, а Мировой змей, и Тор практически вытащил его из воды (хотя тут, на мой взгляд, могла быть и просто кошка. Вы когда-нибудь пробовали взять на руки кошку, если она не хочет? Как было в меме, вы скорей поднимете ковер, линолеум, фундамент, земную кору, Люцифер выглянет из Ада и скажет: че животное мучаешь, видишь же, что не хочет). И, наконец, старая няня хозяина, с которой боролся Тор - это старость, которая валит любого, кого ни схватит, а он лишь пал на одно колено - это ли не свидетельство его мощи!

Я после этого сидела с лицом лица и думала: вотэтоповорот. Ведь и человеку часто кажется, что он показал средний результат, а как взглянет, с чем на деле справился, так офигеет.

Тор с тех пор замыслил еще раз встретиться с Мировым змеем и померяться с ним силой. Эта история не очень прелестная. Ибо пока змей никому зла не причинил, попытки Тора его ушатать выглядят как домогательства до невинного животного.

Историю о том, как Тор поймал Ёрмунганда и почти убил его, я прочла еще очень давно, в Википедии. Тогда некто Гимир, сопровождавший Тора в этой поездке, "не выдержал вида корчащегося в агонии змея и перерезал леску, дав Ёрмунганду скрыться в пучине океана". И я долго думала, что Гимир змея пожалел - так же можно заключить из этой фразы? А оказалось, ему просто стало страшно. Пора заканчивать думать о людях лучше, чем они есть.

***
Старшая Эдда

читать дальшеА вот она мне не сильно зашла. Слушала на чистом упрямстве, хоть и не жалею, ибо познакомилась с одним из корней цивилизации. Теперь понятно, откуда взяты многие мотивы творчества Толкина, да и современных фолк-исполнителей. Но если вынести за скобки культурно-историческую ценность, то мне было скучновато и... холодно, что ли. Я постоянно сравнивала Эдду с "Беовульфом", тоже германским эпосом, который мне слушать было тепло и радостно. Трудно сказать, отчего. Возможно, потому что в "Беовульфе" отношения между людьми максимально простые и честные. Герой ходит по земле и убивает чудовищ, получает за это награды. Никаких тебе интриг, подстреканий, заговоров и прочего. Есть, конечно, место зависти и гордыне, но не в таких масштабах, чтобы реально кого-то подставить или убить. А в Эдде, во всяком случае, в части, что повествует о людях, постоянно какая-то срань. Какие-то интриги, скандалы, расследования, месть одним родственникам за других родственников, какой-то мексиканский сериал. Рассказано все очень красиво, во многом даже совпадает с моей эстетикой "красоты и жестокости", но так и хочется сказать персонажам: да еб вашу мать, ведите себя нормально, это же так просто, ща покажу!

Песни о богах зашли мне больше, ибо там я со многими уже знакома, да и дичары человечьего мира поменьше. Вот вкратце мои впечатления от некоторых песен.

"Прорицание вёльвы" - кто вообще придумал поместить это в самое начало сборника? Даже я, с далеко не начальными знаниями в скандинавской мифологии, с трудом понимала, ктовсеэтичерти. Заметила, что имена топавших к Одинокой горе гномов Толкин тупо потырил отсюда, даже особо не поменяв. Из приятного запомнился кеннинг Мирового змея "пояс мира" - очень поэтично, как по мне.

"Речи Высокого" - советы от Одина на каждый день для четких пацанов. Есть легкий вайб грабьнасилуйубивай, но вообще это советы о срединном пути. Будь осторожен, но не труслив. Откровенен, но не со всеми. Щедр, но не транжира. Не пиздлив, но разговор поддержать умей. Ну, и самый топовый и жизненный совет: если хочешь завоевать женское сердце, давай обещания и выполняй их.

"Речи Вафтруднира" - концовка огонь.

"Песнь о Харбарде" - Тор идет с очередной битвы, хочет переправиться через речку, а Один, принявший вид лодочника, грубо его троллит. Будь это люди, я бы охуела, но они божества, и Одину виднее, как общаться с сыном. Над Тором некоторые современные язычники любят погиенить, мол, недалекий он. Но Тор нормальный простой чувак, звезд с неба не хватает, но в целом далеко не глуп. Не помню, как называлась та песнь, где он хитростью заставил своего неудавшегося зятя обратиться в камень. Здесь, конечно, затроллить Одина в ответ у него не получается, и в целом вся песнь выглядит как избиение младенца.

"Перебранка Локи" - асы пируют в гостях у своего кореша, морского бога. Локи, зная, что они не захотят оскорблять хозяина и бесчестить его дом ссорами и уж тем более рукоприкладством, решает, что пир - лучшее время для того, чтобы высказать богам и богиням все, что он о них думает и знает нелицеприятного. Поначалу ему говорят: Локи, ты пьян, иди домой - но потом все же выходят из себя и обещают, что вот вернемся в Асгард - и пизда тоби, Локи. Насколько правда все, что он рассказал о них - трудно судить. Возможно, там есть некие преувеличения, но не думаю, чтобы Локи прям с нуля весь компромат сочинил.

Из "Песни о Сигурде" запомнилась фраза о девушке, которая росла в беззаботной радости: "тревог не знала ни мнимых, ни истинных". Шо доказывает, что уже в раннем средневековье люди умели себя накручивать и придумывать проблемы из ничего.

Душа моя просила настоящих, не соевых драконов, и я взялась слушать эпос "Беовульф". До чего чудесная история! Никогда не тащилась от древнегерманского быта, но там он описан так поэтично и ярко, все эти пиры и битвы, фантастические твари, ладьи и клады, рабы и воины, арфы и соколы - прямо проникаешься атмосферой. Про дракона там не то чтобы много, но я, похоже, поняла, почему германские драконы охраняют клады.почему германские драконы охраняют клады.

Потому что.

Клад для древнего германца - это не вульгарное баблище, которое можно потратить на пиво, девочек и полеты бизнес-классом на Мальдивы, да и возможность трат сильно ограничена экономической неразвитостью раннесредневековой Европы, жившей по преимуществу натуральным хозяйством. Клад - это красота, удача и память, и неслучайно предсмертное желание старца Беовульфа - взглянуть на драконьи сокровища.

Так вот, драконы, судя по эпосу, для того и появляются на свет, чтобы охранять клады ("... ему предначертано стеречь языческих могильников золото"). Конечно, они могут жить и без кладов, как человек может жить без самореализации, но только случится дракону найти сокровищницу или гробницу, как он сразу: опа, моя остановочка - и остается там жить. И тогда этим богатством не может безнаказанно пользоваться никто, кроме, эээ, особо уполномоченных на это Господом ("... дабы не смел ни единый смертный его коснуться, — лишь Вождь Небесный, Создатель, властен открыть богатства тому, кто взыскан его благосклонностью").

Ничего не обещаю, но я прямо вдохновилась сочинить сказку в стихах по мотивам древнегерманских сказаний, с классическим драконом, лежащим на кладе, с рабом, потырившим из пещеры золото, и с женщиной, которая решила это золото вернуть и тем умиротворить змея. Ведь не зря кеннинг для женщины - "прядильщица мира".

Впервые дослушала эту книгу целиком, а не только куски с драконом. Ее называют самой печальной из книг Толкина (хотя, как я поняла, окончательный вариант написан не самим Джоном Толкином, а его сыном Кристофером по черновикам отца). Для меня любая книга, где умирает дракон, печальная, поэтому тут я присоединюсь к общественному мнению. В этой истории примечательно, что тут умерли вообще все главные герои, забрав с собой кучу второстепенных.

А теперь по персонажам в порядке убывания их адекватности.

Глаурунг. Звезда всего действа, золотой змей Ангбанда, последний владыка Нарготронда и моего сердца. В повести он описан так, чтобы образ создавался скорее отталкивающий, но мне это не помешало его любить. Как и в случае со Смаугом в "Хоббите", видно, что толкиновские драконы - воистину оружие судного дня, ибо будучи нестареющими, отлично защищенными и вооруженными, они также обладают чарами и великой мудростью. В черновиках этой истории из "Книги утраченных сказаний" говорится: "Наделены они великим коварством и мудростью, посему издавна говорится среди людей, что кто бы ни попробовал сердце дракона, станет он понимать все языки богов и людей, птиц и зверей, а слух его уловит шепот валар и Мэлько, прежде неслышимый". Думаю, есть великая правильность в том, что после поражения Мелькора уцелевшие драконы поселились в горах и северных пустошах и не интересовались ничем, кроме собственных дел. Как и орлы Манве, кстати говоря, которые тоже не особо вмешиваются в дела Средиземья, пока не совсем припрет. Ибо если бы эти существа вмешались в большую политику и встали на любую сторону, всем остальным осталось бы просто сидеть на жопе ровно.

Турин. Как ни странно, показался мне адекватным парнем. Большой любви я к нему не питала, но уважала как человека дельного и деятельного. Не все из его решений, особенно на руководящих постах, были удачны, но, как верно говорилось в одном фильме, если ты принимаешь сотню решений в день, они не могут все быть верными - важно, что ты продолжаешь принимать решения. В повести нередко указывалось, что он склонен к приступам гнева, но я не заметила чтобы его гнев был совершенно неуместен. Он ведь ни на кого не орал за то, что тот громко чавкает или противно дышит. А когда тебя оскорбляют или непроходимо тупят в опасной ситуации - тут любой вспылит.

Хурин. Еще один нормальный парень, но есть одно но. Он удивительно адекватен, пока находится на свободе. Но как только он попадает в плен к Мелькору, его поведение начинает вызывать испанский стыд. Он ведет себя с Мелькором так вызывающе, как только можно, фактически провоцируя того проклясть и Хурина, и весь его род. Ведь всей повести могло и не быть, всех этих горестей и смертей, если бы Хурин просто общался с владыкой Ангбанда вежливо. Никто не просит его переходить на сторону врага, но оскорблять его, унижать и всячески провоцировать того хуже. Не могу понять, чего Хурин добивался таким поведением. Быстрой смерти? Так вряд ли он не понимал, что быстрой смерти для него не будет за такие выходки.

Морвен. Женщины Хуринова семейства в этой истории самые кринжовые. Со стороны кажется, будто мотивы мужчин, порой и странные, продиктованы волей к жизни, а мотивы женщин - волей к смерти. Морвен тянет с эвакуацией собственной и собственных детей столько, сколько вообще можно тянуть, и из-за этого тоже впоследствии происходит много бед. Затем она отправляется в самоубийственное путешествие, вынуждая несколько десятков эльфов отправиться с нею и охранять ее, в итоге почти все они погибают, а она так и не находит что искала. Автор писал, что во многом ее мотивы обусловлены гордыней, и я обычно снисходительно отношусь к таким людям, но от Морвен и ее дочери кринжевала всю дорогу.

Ниэнор. Самый неадекватный персонаж. Я понимаю, что ее психику сильно повредил дракон, но и без дракона прозвенел звоночек, когда она тайком отправилась вслед за матерью, чтобы явиться ей посреди пути и либо убедить вернуться домой (из любви к дочери, которая иначе подвергнется опасности), либо продолжить путь с дочерью и просто знать, что вот такая она херовая мать, раз отказалась вернуться в безопасное убежище. Уверена, что Ниэнор думала, будто манипулирует матерью ради ее же блага, но... но меня неприятно задел этот момент, и обе женщины мне окончательно разонравились.

А уж после встречи с драконом Ниэнор и вовсе нужно было сдавать в клинику. Не знаю, что из этого вина Глаурунга, а где проявились ее собственные качества, но Ниэнор-Ниниэль как будто ищет повода скатиться в депрессию, отчаяние и мысли о смерти, даже в тех ситуациях, где люди обычно радуются, например, узнав о беременности. Ну, и самый ее кринж-стендап - это когда муж ушел биться с драконом, а она вместо того чтобы следовать его распоряжению и сидеть ждать, а в случае неудачи - эвакуироваться, выходит на площадь и начинает вещать про то, что ждать нечего, все умрут, никто не спасется, я иду навстречу вестям, кто хочет - пошли со мной. И так за ней идет много людей, которым вообще-то тоже было сказано ждать и(ли) эвакуироваться. Как впоследствии скажет Турин, если я рискую жизнью ради вас, разве не вправе я рассчитывать на исполнение моих указаний. После этого я окончательно уверилась, что с девкой что-то не то.

Дорогие друзья, сегодня великий день. На этой неделе я закрыла многолетний гештальт родом еще с институтских времен: целиком прослушала книгу Берналя Диаса "Правдивая история завоевания Новой Испании". Я ее неоднократно цитировала - и в дневнике, и в диссертации, но целиком так и не прочла. Ибо книга большая, а я ленивая. Но вот одна девушка из избранного стала ее читать, и я испугалась, что мне могут проспойлерить содержание.)) Хотя, сказать по правде, какие там могут быть ну прям спойлеры? Кортес трансгендер? Марина сядет за наркоторговлю? Ацтеки примут ислам? Как бы то ни было, я быстро взялась за дело и за три дня под рукоделие прослушала книгу целиком.

Остаюсь при своем мнении: это лучшее, с чего можно начать знакомство с Конкистой. Подробно, художественно, с вниманием и уважением ко всем сторонам дела и из первых уст, так сказать. Автор сочинения - самый что ни на есть подлинный конкистадор первого призыва, солдат-пехотинец, прошедший с Кортесом от А до Я, своими глазами видевший, как людей приносят в жертву на пирамидах. Во всех художественных произведениях, где Диас выступает как персонаж, даже в адской "Малинче", он изображен человеком добрым и чистосердечным, каким, судя по всему, и был. Ибо нельзя прочесть его книгу и изобразить его мудаком.

Не то чтобы книга принесла мне какие-то супероткрытия, скорее укрепила в прежних впечатлениях. Кортес - медоточивая лисица. Предпочитает закидать любую проблему котятами и замазать медом. И вместе с тем человек железного самообладания. Когда иной давно бы вышел из себя, говорит сладкие речи. Когда иной давно бы опустил руки, всех ободряет, смеется и делает вид, что ничего страшного не происходит. Неважно, выбиты ли они из Теночтитлана со страшными потерями, или прутся через джунгли, умирая по человеку в день, или он ранен, или что там еще. Удивительный человек. Такова же донья Марина "с великим бестрепетным сердцем" - тоже непростая киса, умеющая и подольститься, и вытянуть нужные сведения, и в то же время не теряющая присутствия духа и ободряющая тех, кто сам его потерял. Эти двое идеальная пара.

Ниже приведу моменты книги, которые меня особенно зацепили. Возможны спойлеры (если в этой теме вообще есть спойлеры).
__________________________

читать дальшеКнига начинается введением, в котором старый Диас говорит: в наши, мол, дни Конкиста - хайповая тема, посему пишут о ней все кому не лень. Кто-то поет Кортесу дифирамбы, кто-то живописует наши зверства. Но помни, пожалуйста, дорогой читатель, что и те и другие в большинстве своем никогда здесь не были и никогда нас не видели.

Золотые слова, черт возьми! Насчет любого контента вообще.

***
Один из моих любимых эпизодов - с апельсиновыми деревцами. Диас, побывав на землях майя еще до Кортеса, с другой экспедицией, по приколу посадил там три апельсиновых семечка с Кубы. Когда вернулся уже с Кортесом, то обнаружил, что индейцы все это время ухаживали за саженцами, хотя вряд ли когда-либо видели апельсины, и те уже превратились в молодые деревца. После завоевания Диас их выкопал и пересадил в свое поместье.

***
Когда в веселой суете будущие конкистадоры собираются на Карибских островах, Диас перечисляет их по именам, причем, как это часто бывает с дедовскими рассказами, в таком тоне: еще с нами отправился чувак N, он после завоевания стал богатым человеком, а вот этот умрет от лихорадки на такой-то реке, а вон того живьем унесут к Куаутемоку. Не знаю, как это прокомментировать, но впечатление произвело сильное.

***
Агиляр при этом заметил, что <...> местное население имеет кое-какое золото, и что он готов нам служить проводником. Но Кортес лишь улыбнулся, сказав, что отправились мы не за пустяками, а надеясь послужить Богу и королю.

***
Про те самые стеклянные бусы, которые стали уже чуть ли не мемом. Да, действительно, по свидетельствам Диаса, с майя испанцы обменивались стеклянными бусами, но давайте по-чесноку: майя им тоже приносили далеко не сокровища. Там шел обмен товарами из Фикс Прайса в категории "все за 99 рублей".

Когда визит вежливости нанесли ацтеки, подъехали подарки посерьезнее, но им и испанцы предложили вещи поинтереснее. Впрочем, Диас пишет, что "больше от нашей бедности дать было нель­зя". И когда он говорит о бедности, то подразумевается, что испанцам буквально было нечего есть: они либо охотились, либо голодали.

***
Когда испанцы подчиняли очередной индейский народец (в абсолютном большинстве случаев - мирно, обещая защищать их от ужасных ацтеков), Кортес и падре рассказывали, кратко или не очень, об основах христианского вероучения, после чего ставили крест и статую Богородицы, что местные принимали довольно благожелательно. Но вот они вошли уже собственно в пределы науа, прочли знати очередного города душеспасительную лекцию, на что науа ответили молчанием. Кортес обернулся к падре, мол, ну что, ставим крест? Падре Ольмедо был человек умный и ответил: - Нет, время не пришло, они еще не готовы.

***
В "Эрнане" тлашкальская принцесса пылала такой ненавистью к ацтекам, что буквально кайфовала, глядя, как ее муж учинил резню на ацтекском празднике. Я решила, что она поехавшая и что ненависть по национальному признаку - это болезнь. Но, судя по всему, создатели сериала не так уж приукрасили действительность. Ибо, когда Кортес собирается идти в Мехико, его союзники из Тлашкалы говорят вот что: "Они всячески старались переубедить Кортеса, умоляя его не доверять мешикам ни в чем: все их предложения, речи и подарки таят лишь измену. Нельзя ни верить им, ни щадить их, будь то юноша или старец; всех нуж­но уничтожить".

Миленько, да? Но дальше забавнее. Кортес говорит: не волнуйтесь. После того как я войду в Мехико, всюду настанет мир, да и ваши отношения коренным образом изменятся. И знаете что? Через пятнадцать лет францисканский миссионер Мотолиния, один из так называемых апостолов Мексики, оставит описание праздника Тела Христова, который будет сопровождаться всевозможными театрализованными представлениями и военным парадом. "В авангарде шествовали Тласкала и Мехико; эти шагали очень дружно и вызвали всеобщий восторг, они несли знамя с королевским гербом и с гербом своего генерал-капитана".

Мне кажется, или Израилю и Палестине нужен Кортес?

***
Насчет резни в Чолуле. Я не поняла, почему в "Эрнане" это показано именно как резня всего населения города, включая женщин и детей, тогда как у Диаса четко сказано, что все происходило в рамках одного квартала и жертвами стали квартальные старосты и взрослые мужики, пускай и безоружные.

Итак, как это событие описано у Диаса: испанцев пригласили в город Чолула, союзный Мехико, где им готовили ловушку. Испанцы о ней узнали, и в утро, когда ловушку хотели захлопнуть, на двор дома, где разместились гости, стали подтягиваться якобы носильщики и войска, присланные якобы в сопровождение. Испанцы перед входом требовали сдавать оружие. Когда все собрались, Кортес велел перекрыть выход со двора, огласил собравшимся их вину и велел их истребить. Женщины и дети еще до этого, прекрасно зная о ловушке, были выведены в другие кварталы города. Конец.

***
В какое индейское поселение Кортес ни приходит, все ему жалуются на ацтеков и одновременно стращают: не ходи в Теночтитлан! Так что реально создается ощущение какого-то Мордора. И вот в очередном городе им начинают расписывать мощь и величие ацтекской столицы, испанцы слушают и дивятся.

"Немало мы дивились этим рассказам. Но, странно, не страх они нам внушали, а великую жажду поскорее испытать свое счастье вопреки всяким укреплениям и съемным мос­там. Таков уж испанский солдат - нет для него невозможного: ведь на деле Мешико ока­зался куда грознее этих рассказов!".

С описанием великого и ужасного Мехико тоже все в порядке. Вообще автор как будто не писатель, но стройность повествования выдерживает и напряжение нагнетает нормально. Чем ближе к Мехико, тем мрачнее предчувствия. А чуть не у самых ворот индейские союзники бросают их, говоря: ну все, дальше сами, мы ссым. Так невольно подумаешь, что авторам "Малинче" было откуда взять образ Мордора.

Однако буквально за день до входа в город Монтесума снова ведет себя как истеричка (про это напишу отдельный пост), так что самообладание Кортеса на его фоне выглядит очень выгодно, и трепет у испанцев проходит. И все же, когда они входили в город, "с каждым шагом восхищение наше рос­ло, а язык немел от удивления".

***
Ацтеки лютобешеные. Если бы я не любила их до сей поры, то полюбила бы после этой книги. Свои ощущения от пребывания в Теночтитлане даже в качестве гостя Диас бы приятными не назвал. Как он пишет, за время странствий по Мезоамерике они привыкли чувствовать себя могущественными, привыкли, что их называют - а возможно, и считают - божествами, "и вдруг - мы такие же люди, как и все".

И вот испанцы, чтобы иметь чуть больше защиты в этом большом и, как им кажется, враждебном городе, решают пленить Монтесуму. Чтобы он жил при них, ведь "выскажи он недо­вольство, сейчас же обрушились бы на нас бесчисленные его подданные". Это Монтесума сейчас добрая кисонька, а за спиной мало что интриги плетет, так еще и, как истеричка, меняет свое мнение каждые два дня.

Но после пленения Монтесумы, пусть его и заставляют говорить, что все в порядке и он сам решил переселиться к испанцам, настроения в городе реально становятся враждебными. Ацтеки не глупы и видят, что через императора пытаются манипулировать ими. Во дворец ежедневно приходит кто-то из племянников Монтесумы - а это, я вам скажу, особая категория многочисленных и злых молодых людей, к которым принадлежал и Куаутемок - и спрашивает: дядюшка, все ли в порядке? Такое чувство, что тебя удерживают силой. Только скажи - и мы их отпиздим. Но Монтесума уверяет, что все это наговоры и ему тут заебись.

Интересно, что на человеческом уровне испанцы сильно привязались к Монтесуме. Так, Диас пишет, что, когда тот погиб, многие оплакивали его, как если бы умер их отец. Может, и сам Монтесума в какой-то мере проникся к ним. Трудно сказать. Тем не менее, Кортес понимает, что доверять ему нельзя, и, когда с Кубы приплывает Нарваэс его арестовать, а Монтесума предлагает в поддержку пять тысяч отборных воинов, Кортес отказывается, понимая, что эти самые отборные воины порешат его, едва они выйдут из Мехико.

Потом, правда, думает, что пять тыщ воинов и правда помогли бы, и пытается попросить их в Тлашкале, но там ему отвечают: сорян, против индейцев мы бы тебе их дали, но так как ты идешь пиздиться с испанцами, а у них лошади и огнестрел, то нет. Облом.

Справедливости ради скажу, что после покорения Мехико испанцы вполне себе брали ацтеков в свои походы против других племен (и против других испанцев), и никаких проблем с их верностью не было.

***
Еще помню угарный случай (хотя, думаю, действующим лицам было отнюдь не весело), когда после Ночи печали Кортес с остатками войска явился в Тлашкалу виниться перед ее владыками. Мы, мол, вынуждены были бежать из Мехико, потеряли полвойска, погибла ваша принцесса, вы теперь, наверное, разочаровались в нас. На что тлашкальтеки отвечают: што, што, вы сбежали из Мехико? Ну нихуя вы мощные. Мы вас теперь еще больше уважаем. Путь в Мехико обычно - билет в один конец. Ибо вы видели цены на обратный?

***
Очень тронул меня момент, где Кортес, уже перед самым началом боев с Теночтитланом, приводит двух новых испанцев, никогда не видевших великого города, на возвышенность, чтобы показать его с высоты.

"Горевал Кортес, а мы его старались развлечь, и один солдат, бакалавр Алонсо Перес, помню как сейчас, тонко и учтиво обратился к нему: "Несчастья неизбежны на войне! Не убивайтесь посе­му! Ведь никто про Вас не скажет, как про Нерона, что с высот Тарпейской скалы он спокойно со­зерцал пожар Рима и гибель людей!" - "Да, - ответил Кортес, - Бог свидетель, сколь часто я этот ве­ликий город призывал к миру! Угнетают же меня не только бывшие, но и будущие потери!".

Но Алонсо Перес ошибся. Сейчас пруд пруди научно-популярных книг, не говоря уж о художественных, в которых Кортес равнодушный мудак. А сожаление в его письмах - так оно притворное, ясно же!

***
Испанцы трижды в ходе боевых действий предлагали ацтекам мир. Первое предложение было проигнорировано, второе рассмотрено и отклонено, третье Куаутемок использовал, чтобы потянуть время и укрепить позиции. Причем в третий раз Кортес буквально гуманитарный груз с едой посылал в осажденный город, на что ацтеки отреагировали в духе: ахаха, спасибо, лох.

Я здесь приведу аргумент, который во время обсуждения второй мирной инициативы привел Куаутемоку жрец Уицилопочтли, если я правильно поняла: "Конечно, мир - великое, слав­ное дело. Но вспомни, с тех пор, как иноземцы пришли в нашу страну, не было ни мира, ни уда­чи. Вспомни, какими милостями осыпал их твой дядя, великий Мотекусома, и что же за это он получил?! Как кончил он, все его дети и родственники - ваши родственники, сперва Какамацин, король Тескоко, а за­тем - сеньоры Истапалапана, Койоакана, Тлакопана и Талатсинго?! Где ныне богатство наших стран?! Ве­домо ли тебе, что множество жителей [наших] вассалов Чалько, Тепеака и Тескоко клеймили раскаленным железом в качестве рабов?! А посему не пренебрегай советом наших богов, не доверяйся словам Малинче. Лучше с честью пасть в борьбе, под развалинами этого прекрасного города, не­жели покориться и стать рабом".

***
Сказ о том, как терпение и труд все перетрут и что, если тебе трудно, иди маленькими шагами. Итак, испанцы пытаются пробиться в Мехико, и у них не получается. Более того, после очередной попытки они терпят поражение, многих захватывают и приносят в жертву. Ацтеки оглашают жуткое пророчество, мол, в течение десяти дней все испанцы будут убиты и страна полностью освободится от них. Индейские союзники Кортеса верят пророчеству и начинают дезертировать. А он не может попросить их остаться, ведь это значит показать слабость. И вот с ним остается полтора индейца, один из которых говорит: вы уже пробовали атаковать в лоб и получили по щщам. Не лучше ли сейчас не рваться в город, а спокойно держать осаду, перекрыть подвоз продовольствия и ждать? Сражаться с голодом труднее, чем с врагом.

Испанцев эта мысль особо не привлекала, ибо осада - дело утомительное и нудное, ничто так не разлагает войско, как она, но теперь их мало, союзники ушли, прорываться в город они не могут. И Кортес сбавляет обороты и продолжает просто осаждать. И в один прекрасный день тот индеец говорит ему: посмотри! Прошло десять дней - а вы все еще живы и продолжаете борьбу! Значит, пророчество не исполнилось.

И он рассылает об этом весть всем остальным союзникам, и те возвращаются. На этом месте испанцы, наверное, всю свою жизнь пересмотрели.

***
К слову об ужасной бойне в Теночтитлане. Уже 13 августа, в решающий день, когда испанцы собирались захватить город целиком, "боевой приказ гласил: "Уничтожать возможно меньше, лишь самое необходимое - укрепления, барри­кады, брустверы и прочее; людей также щадить, особенно если они сдаются". Потому что Кортес нереальный мудак, очевидно же.

***
Ну, и напоследок приведу самый конец сочинения. Когда Диас, уже глубокий старик, отвечает сам себе на вопрос: ради чего все это было?

"Наш Сеньор Иисус Христос поможет ему, и Бог простит дону Эрнану Кортесу его грехи. Это гораздо важнее всего, всех наших завоеваний и побед!.. Ежели же читатель спросит: "Что же сделали вы, все эти конкистадоры, в Новом Свете?" Я отвечу так. Прежде всего, мы ввели здесь христианство, освободив страну от прежних ужасов: достаточно указать, что в одном лишь Мешико ежегодно приносилось в жертву не менее 2 500 людей! Вот что мы изменили! Переделали мы, в связи с этим, и нравы, и всю жизнь. Множество городов и селений по­строено заново; введено скотоводство и плодоводство на европейский манер; туземцы научились многим новым ремеслам, и новая работа закипела в новых мастерских. Возникло немало художественных зданий, а ребята обучаются даже в правильных школах; что же касается самого Мешико, то там учреждена Уни­версальная коллегия, где изучают грамматику, богословие, риторику, логику, философию, и где раздают­ся ученые степени лиценциата и доктора. Книг там множество, и на всех языках. Всюду устроены добрые суды и поддерживается полная безопасность; индейцы привыкли уже выбирать себе свое самоуправление, и все мелкие дела решаются по их праву и обычаю. Касики по-прежнему богаты, окружают себя множест­вом пажей и слуг, имеют знатную конюшню, зачастую владеют конскими заводами и стадами мулов, пус­кая их с большой выгодой под торговые караваны. Индейцы ловки, удачливы, сметливы, легко все перени­мают. Словом, и страна, и люди улучшаются".

Я прослушала около половины романа, и если мое мнение изменится, напишу об этом отдельно, но пока - никогда не думала, что скажу такое о классической литературе - это полный кринж, пацаны.

Историческую хуйню можно простить, все же мы не на уроке, да и в 19 веке, возможно, не были переведены многие важные источники, был не столь совершенен научный подход, мало ли оправданий можно найти.

Но с художественной точки зрения роман тоже не огонь, поэтому искать оправдания исторической хуйне мне не хочется. Главный косяк этой книги - недостоверные, слабые, а то и вовсе отсутствующие мотивы персонажей. Они поступают как поступают, ибо автор им так велел. Хаггард не дает себе труда присмотреться поближе - не только к людям и их мотивам, но и к самому миру, что их окружает. "Сад с большими деревьями" - а с какими? "Девушка в красивом платье" - и придумай любое платье, которое кажется тебе красивым. Мораль подается в лоб, многие персонажи стереотипны и картонны. Так, британская возлюбленная героя - некий усредненный образ рыцарской невесты с потупленным взором, перевязыванием ран платком и клятвами вечной верности. Смертельный враг героя - мудак на максималках, пробы ставить негде. Ацтеки - суеверные заблудшие души. Их держава - совсем не как у Дженнингса, где солнце алым сердоликом встает над горными грядами, над миром грозным и великим, с его большими городами (с). А следовательно, и скорбеть о ее падении читатель не будет. Их гордость, их величие, их самоотречение - чето на сложном, автор такими вещами не заморачивается.

Куаутемок там, кстати, нормальный. Во всяком случае, пока. И поскольку я слушаю книгу в исполнении артиста, который каждому персонажу пытается дать свой голос (хотя лучше бы он этого не делал), голос Куаутемока звучит надменно и как будто немного с акцентом - такой себе парниша из золотой молодежи. И почему-то очень ему идет.)

Я решила, что дослушаю до его казни и на этом распрощаюсь с книгой. Хотя не скрою, некоторые приятные чувства она мне подарила - в частности, облегчение. Ведь я в своей ацтекской кулстори ниибаца трясусь над исторической достоверностью, переписала полглавы, когда обнаружила, что в источнике было по-другому, выверяю каждое слово, что будет сказано о реальных людях, чтобы на том свете мне не стыдно было в глаза им посмотреть. Тем временем Хаггард бодренько пишет о том, как Марина пыталась соблазнить Куаутемока, что само по себе заход интересный, но без нормальных мотиваций обоих выглядит как ебанина. Но если уж классик себе позволяет такие заходы, то, думаю, и мне можно хотя бы чуть-чуть выдохнуть и перестать так трястись над тем, чтобы не обидеть мертвых и не отпугнуть живых.

А, и да, здесь есть так нелюбимый мною принцип коллективной ответственности. Все испанцы говно. Католическая церковь говно. Британия рулит. По-хорошему, уже в самом начале книги, когда отец учит главного героя "ненавидь всех испанцев" (я сейчас не утрирую), ее стоило бы выключить. Но из уважения к статусу классики я продолжила слушать.

Вообще весь роман напоминает одну большую эротическую романтическую фантазию автора, который просто решил, как восьмиклассница Катя, написать себе красивую сказку, в которой он повстречается со многими историческими личностями, с кем-то из них подружится, с кем-то переспит, поприключается, всех победит и поимеет, получит много денег, в общем, такая сказкотерапия больше как будто для автора, чем для читателя.

Слушать "Ацтека" Дженнингса тяжело не только потому, что там трэш - это бы ладно, Мезоамерика в принципе родина трэша, я думаю. Но все настроение этой книги - глубокая печаль и тоска старого человека по ушедшему. Она вся проникнута этим тоскливым настроением, неумолимым движением к закономерному и горькому концу. Каждая глава заканчивается потерей. Вот погибает сестра гг. Вот громкий судебный процесс - среди приговоренных и друзья, и враги, и левые котята. Вот наводнение уносит жену героя. Вот приносят в жертву его дочь, а он на радостях велит своим воинам вырезать село, где это случилось, и ладно бы только вырезать. Не говоря уж о смертях, которые случаются ну так, походя, жил человек и нет человека, а я, может, привязаться к нему успела. И оттого, что дальше будет только хуже, что будет потеряно вообще все, веселей не становится.

Я пишу свою историю по другому принципу. Она начинается с падения Теночтитлана. Дно пробито. Последний миг настал, и спасения не было. Ниже только Преисподняя, куда нас не берут, потому что мы ацтеки, и от нас мутит даже Сатану. Так что выбор, куда двигаться, невелик. И вот я пишу - хочу написать - как из пыли и праха, руин и пожара восстает что-то новое. Как жизнь растет вокруг горя, словно лес вокруг погибшего дерева. Удачи мне.

Я уже упоминала вскользь, что слушаю громадного "Ацтека" Гэри Дженнингса. Позади примерно три пятых текста, и какая же это всратая книжка. Я, наивное дитя стереотипов, решила считать человеческие жертвоприношения, которых вправе ожидать от книги с таким названием. Но оказалось, что считать здесь нужно не их, а сцены секса. Жертвоприношений было пока штук пять или шесть, а постельных сцен уже несколько десятков. И что это за сцены! Тут вам и гомосексуализм в обоих вариантах, и педофилия, и групповуха, и секс под наркотой, и автор, что ты делаешь, ахаха, прекрати.

Так как ацтеки довольно скромное общество, поместить весь этот праздник жизни исключительно в ацтекские реалии было невозможно, поэтому герой много лет проводит в странствиях. Знакомиться с народами доколумбовой Америки, конечно, интересно, но воу, воу, не настолько близко!

Честно говоря, все это утомляет и разочаровывает. Я пока вспомнила только один сюжетный поворот, в котором подробное описание постельных утех реально создавало нужную атмосферу. Один, Карл! Все остальные сцены можно без особого вреда для книги сократить до одного предложения или убрать совсем. Потому что, если очень грубо, приключения героя выглядят как "гг кого-то ебет; гг видит, как кого-то ебут; гг слышит, что кого-то выебали". То есть сюжет движется от ебли к ебле, простите. Часть этих сцен еще и физически неприятна, одну из них я прослушала перед ужином, и, ну, это был не самый приятный ужин в моей жизни.

Сорок пять часов аудио. Интересно, откуда.  

Конечно, не могу не оценить, как детально описаны быт и нравы народов Мезоамерики, какую большую работу с источниками проделал автор, но это не отменяет того факта, что я запомнила ацтекские названия половых органов раньше, чем термин для человека, предназначенного в жертву. А хотелось бы наоборот.  

Не знаю, зачем автор это делает. Может, по приколу, а может, ему кажется, что, если не упоминать половые органы через каждые пятнадцать минут, то читатель заскучает, ведь кому интересно слушать огромный и медленный исторический роман.

Конечно, я его дослушаю. Ибо там в конце будут конкистадоры и Куаутемок. Но, зная наклонности автора, давайте понадеемся, что их никто не выебет.

Один из признаков писательского мастерства для меня (может, и режиссерского, но фильмов таких я пока не встречала) - это когда атмосфера книги странновата для ее тематики, но при этом сама история правдоподобна и прекрасна. Например, любимейшее мое литературное произведение - "Хроники пропавшего легиона" Тертлдава. Вся тетралогия посвящена быту наемных войск в Византии. 90% текста - это война, политика, политика, война, о, смотрите, кого-то повесили, война, политика, война, политика. Но при этом книги удивительно уютные. Они вызывали у меня буквально ощущение "ребята, я дома!". Что десять лет назад, когда я прочла эту историю впервые, что сейчас она для меня о любви и дружбе.

В противоположность ей возьмем "Алису и крестоносцев" Кира Булычева. Здесь детская фантастика со смешными инопланетянами, простеньким названием - все как будто говорит, что нас ждет добрая сказка о путешествии во времени. Как бы не так! Тут вам и убийства, и пытки, и насилие во все поля - разве что без грязи. И вот когда в жестокости нет грязи, она тоже приобретает некую суровую прелесть (художественную, конечно, в жизни нахрен не сдалось). И эта история тоже вышла необычной и прекрасной.

Одного из реконструкторов, которых я смотрю, как-то спросили на стриме, можно ли считать "Айвенго" достоверной реконструкцией нравов и обычаев Англии высокого средневековья? Он сказал, что нельзя, ибо эти самые нравы и обычаи там сильно идеализированы, особенно рыцарские. Хороших книг о средневековье в принципе немного, подумала я, а тут все же мировая классика - и посмотрела фильм (1982 года, британский). Он мне так понравился, что я заинтересовалась этой историей и за пару недель прослушала роман и посмотрела все четыре его экранизации.

Скажу честно, даже несмотря на некоторую идеализацию нравов и обычаев, особенно саксонских, книга сохраняет дух эпохи, а это главное достоинство любого исторического романа. Но, конечно, я никогда не увлеклась бы этой историей, не будь в ней милых моему сердцу персонажей.

Интересно, если кто-то читал эту книгу, кого вы там любили? Айвенго? Буагильбера? Судя по Фикбуку, общий любимец - это Буагильбер, и мне он тоже нравится. Пока я не прочла книгу, а только посмотрела британский и советский фильмы, это был мой любимый герой. Но книга на то и книга, что раскрывает мир и героев полнее любой экранизации. И в романе Скотта я неожиданно для себя (хотя подождите...) нашла другого любимца. Это Морис де Браси, командир наемной дружины. Среди всех героев романа он более остальных походит на реального средневекового рыцаря - отважного и гордого, знакомого с понятиями чести и добродетели, верующего, но при этом легкомысленного, распущенного, невежественного авантюриста. Однако более прочих его качеств, хороших и не очень, меня восхитило отсутствие жестокости и некая разборчивость в средствах. Судите сами: восьмой сын восьмого сына, нищеброд-наемник, получивший в наследство не папкин замок и мамкины земли, а коня, оружие и пинок под зад. Сколько таких младших сыновей небогатых баронов вынуждены были с мечом в руках добывать себе доли - мало кто сохранял милосердие, выбивая место под солнцем. Сколько человек теряли всякую жалость к ближнему, готовы были идти по головам, не выбирая средств. И то, что герой, вынужденный сам ковать свое благополучие, готов ради этого не на все, не могло не тронуть меня. Скажу честно, сердце мое тронулось и обратилось к нему тогда, когда его смутили слезы Ровены и он почувствовал, что готов даже отказаться от насильственного сватовства, похоронив и все свои надежды на удачный брак, и уважение товарищей.

«Если, - думал он, - я позволю себе растрогаться слезами этой девицы, как я возмещу себе утрату всех блестящих надежд, ради которых я пошел на такой риск? Вдобавок, будут смеяться принц Джон и его веселые приспешники. Но я чувствую, что не гожусь для взятой на себя роли. Не могу равнодушно смотреть на это прелестное лицо, искаженное страданием, на чудесные глаза, утопающие в слезах. Уж лучше бы она продолжала держаться все так же высокомерно, или я имел бы побольше той выдержки и жестокости, что у барона Фрон де Бефа».

Вот после этого, наверное, я его и полюбила, а затем все более уверялась, что не ошиблась. Среди троицы похитителей он милосерднее прочих, к нему я не боялась бы попасть в плен и обратиться с просьбой о пощаде.

Что до экранизаций, то лучшей из них я считаю тот самый британский фильм 1982 года, который посмотрела первым. Это апофеоз адекватности. Никаких "средневековых фильтров" - удивительно красивый визуальный ряд, яркие краски, адекватные персонажи, близкие к каноничным образам. Невероятно красивая Ребекка. Никакой лишней жести.

На втором месте советская экранизация - за потрясающий образ Буагильбера. Ему там лет пятьдесят, но такого горячего мужика еще поискать!

На последнем месте - сериал 1997 года и фильм 1952 года. Сериал полон жестокости и грязи, которой ужаснулись бы и средневековые люди, а фильм... несколько глуповат. Хотя Ровена там удивительно красива - пожалуй, ближе прочих к образу в моей голове.

Продолжаю слушать "Баудолино", и вообще говоря, это очень специфическая книга. Когда закончу, в двух словах напишу общее впечатление, а пока хочу поделиться тамошними пассажами о тамплиерах. Понятно, что это стереотипы, которые не имеют с реальностью стопроцентного совпадения, но по сравнению с тем трэшем - иначе не скажешь - который о тамплиерах снимает Голливуд, эти стереотипы весьма... человечны.

Когда пал Иерусалим, в наших краях стали появляться беженцы, редкие удачники, кому выпало уцелеть на той войне. При дворе побывали семеро рыцарей-храмовников, спасшихся от мести Саладина. Вид они имели скверный, но не знаю, знаешь ли ты, что это вполне обыкновенно для тамплиеров. Они пьянчуги и развратники, и охотно поступятся родной сестрой, если взамен ты дашь им потискать твою <...> В общем, я их кормил, поил и изрядно поводил по местным заведениям. Поэтому вышло правдоподобно, когда я поведал императору Фридриху, что эти бесстыжие святокупцы прятали священную Братину, которую им удалось умыкнуть из Иерусалима. <...> какой-то придворный предатель смог украсть реликвию у Иоанна, а потом продать ее рыцарям-тамплиерам, доскакавшим в погоне за наживой даже до пределов пресвитеровой страны, натурально, без понятия, куда занесло их.

Разве не прелесть?